Юрий Рост
Выпуск № 109 от 29 сентября 2014 г.
Однажды я приехал в Пиннабилли, что в Италии, к моему другу и другу многих моих друзей — великому поэту, сказочнику, художнику и сценаристу Тонино Гуэрра. Маленький городок, расположенный на горе, над мелкой, но гордой рекой Мареккьей, президентом которой Тонино избрал себя единогласно, был полон его художественными знаками любви к родной земле. Живописные солнечные часы на стенах домов, разбросанные по городку мудрые и остроумные его высказывания и цитаты из придуманных им обитателей (например, якобы некий Марио начертал на стене ресторана: «Цыпленка хорошо есть вдвоем — я и цыпленок»), музей усатого ангела, кормившего чучела птиц с верой, что они оживут (и они ожили!), и, наконец, «Сад забытых фруктов», где рядом с диковинными фонтанами, памятником тени его друзей Феллини и Мазины, часовенкой Андрея Тарковского высится (по-человечески соразмерная) триумфальная арка незнаменитых людей.
А ведь правда, как бы мы узнавали знаменитых людей, если б их не признали таковыми люди незнаменитые. Имена были бы просто фамилиями. Я с трудом представляю искренние овации заполненного сплошь тенорами зала тому, одному из них, что распустил перья на сцене. А уж как коллеги будут его популяризировать после закрытия занавеса, догадаться несложно.
Незнаменитые люди создают знаменитых. И тем ставят памятники. Полно. Во всех городах. А сами скромно ходят по улицам, оглядываясь по сторонам, чтобы их ненароком не задавил продукт их привязанности. И нет им признания и памятников, кроме упомянутой арки. Но это где?! В Италии.
И вот в пятницу в Москве, в районе Лесной, в переулках комплекса Белая площадь, скульптор Георгий Франгулян, до того установивший немало памятников знаменитым нашим соотечественникам — Булату Окуджаве на Арбате, Иосифу Бродскому на Садовом кольце, Араму Хачатуряну на Тверской (во дворе Дома композиторов), а также небезызвестным Данте и Вергилию в Венеции (прямо на воде), открыл, с моей точки зрения, уникальную для Москвы скульптурную группу из семи фигур высотой три с половиной метра (на глаз). Памятник незнаменитым столичным пешеходам — с трудом сгибаемым и блестящим при любой погоде, как нержавеющая сталь, из которой мастер создал эту группу. (Гвозди бы делать из этих людей… А жалко. Вообще жалко из людей делать что-то, кроме людей.)
Огромные, пластически выверенные современные фигуры сразу стали товарищами всем, кто идет навстречу им или обгоняет. С сумкой, с портфелем, с рюкзаком или на доске с колесиками…
Фотографируется народ на фоне, порой смущаясь. Вроде как памятник всем, значит, и мне. Неловко.